В отношении советского обществ а к сексуальным меньшинствам после 1933 г можно выделить четыре основных периода.

1934 - 1966 - уголовные преследования, дискриминация и замалчивание.

1987 - 1990 - начало открытого публичного обсуждения проблемы с научной и гуманитарной точки зрения учеными и журналистами.

1990 - июнь 1993 - выход на арену борьбы представителей самих сексуальных меньшинств, выдвижение на первый план проблемы прав человека, превращение проблемы из медицинской в политическую, возникновение геевских организаций и изданий.

С отмены статьи 121.1 УК РСФСР по настоящее время - некоторое улучшение положения геев и лесбиянок, начало превращения гомосексуального подполья в "голубую" субкультуру, борьба против гомофобии, за полную ликвидацию репрессивного законодательства и сексуальное равенство.

Надо отметить, что первая антигомосексуальная кампания в советской прессе была очень короткой, уже в середине 1930-х годов на сей счет установилось полное и абсолютное молчание. Гомосексуализм просто нигде и никак не упоминался, став в буквальном смысле "неназываемым". Заговор молчания распространялся даже на такие академические сюжеты как фаллические культы или античная педерастия.

В 1974 г. я опубликовал в академическом журнале "Вестник древней истории" (№3) статью "Понятие дружбы в Древней Греции". Статья была сугубо научной и речь в ней шла не о однополой любви, а об эволюции понятия и институте дружбы. Но говорить об этом, не касаясь темы гомоэротизма, невозможно. Разумеется, все члены редколлегии прекрасно знали о греческой педерастии. Однако две ученые дамы потребовали, чтобы это слово, как и гомоэротизм, ни в коем случае не упоминалось. В конце концов, по совету главного редактора профессора С. Л. Утченко, который горячо поддерживал статью, был использован эвфемизм "эти специфические отношения".

В массовой печати говорить об "этом" было и вовсе немыслимо, разве что глухими намеками. В сборнике русских переводов Марциала было выпущено 88 стихотворений, в основном те, где упоминалась педерастия или оральный секс [1]. При переводах арабской поэзии любовные стихи, обращенные к мальчикам, переадресовывались девушкам, и тому подобное.

Мрачный заговор молчания еще больше усиливал психологическую трагедию советских "голубых": они не только боялись преследований и шантажа, но не могли даже выработать адекватное самосознание, понять, кто они такие.

Мало чем помогала им и медицина. В советских книгах по сексопатологии гомосексуализм трактовался как опасное "половое извращение", болезнь, подлежащая лечению [2]. Даже наиболее либеральные и просвещенные советские сексопатологи и психиатры, поддерживавшие декриминализацию гомосексуальности, за редкими исключениями, по сей день считают ее болезнью и воспроизводят в своих трудах многочисленные нелепости и отрицательные стереотипы массового сознания. В справочнике по сексопатологии гомосексуализм определяется как "патологическое влечение" [3]. Кроме биологических причин, по мнению авторов, "сильным патогенным фактором, способствующим формированию гомосексуального влечения, может стать внушение родителями и воспитателями неприязненного отношения к противоположному полу"[4].

В начале 1980-х годов медицинская гомофобия дополнилась педагогической. В первом и единственном в СССР учебном пособии по половому просвещению для учителей А. Хрипковой и Д. Колесова, изданном тиражом в 1 миллион экземпляров, гомосексуализм определяется не только как опасная патология, но как и "посягательство на нормальный уклад в области половых отношений".

"Гомосексуализм противостоит не только нормальным гетеросексуальным половым отношениям, но и системе культурных, нравственных достижений общества. Поэтому он заслуживает осуждения и как социальное явление, и как психический склад и линия поведения конкретного человека. Профилактика гомосексуализма является одной из важных задач половой гигиены мальчика, подростка, юноши. Она заключается в предотвращении влияния всех тех факторов, которые могут настраивать мальчика, подростка, юношу против женского пола, в контроле за характером их взаимоотношений с представителями своего пола, в тщательном подборе работников учебных заведений типа школ-интернатов"[5].

Советские "голубые" жадно ловили каждую крупицу более или менее достоверной информации о своих проблемах. С величайшим трудом и риском для себя они доставали старые труды Фрейда и иностранную литературу.

Эпидемия СПИДа еще больше обострила ситуацию. Первая информация о нем в советской печати звучала так: в США появилась неизвестная болезнь, носителями и жертвами которой являются гомосексуалисты, наркоманы и пуэрториканцы. Воспитанные в духе официального интернационализма, советские граждане никак не могли понять, почему пуэрториканцы? С гомосексуалами и наркоманами все ясно - Бог наказывает их за грехи, но почему пуэрториканцы? Не может же Бог быть расистом!

Дальше стало еще хуже. В 1986 г. тогдашний заместитель Министра здравоохранения и Главный санитарный врач СССР академик медицины Николай Бургасов публично заявил: "У нас в стране отсутствуют условия для массового распространения заболевания: гомосексуализм как тяжкое половое извращение преследуется законом (статья УК РСФСР 121), проводится постоянная работа по разъяснению вреда наркотиков"[6].

Вслед за ним министр здравоохранения РСФСР профессор- психиатр А. Потапов на страницах той же "Литературной газеты", отвечая на вопросы о наркомании, по собственному почину "увязал" ее с гомосексуализмом и добавил: "Мои коллеги в Париже рассказали мне, как в одном из парков столицы разъяренная толпа убила двух гомосексуалистов. Прямо на глазах у полиции". Никакой оценки этому событию представитель самой гуманной профессии не дал, перейдя к тому, как в Бельгии ограничивают порнобизнес, и раздумчиво заключил: "Видите, как жизнь заставляет." [7]. Никто даже не заметил чудовищности сказанного...

Когда СПИД уже появился в СССР, руководители государственной эпидемиологической программы В. И. и В. В. Покровские в своих публичных выступлениях опять-таки обвиняли прежде всего гомосексуалов, представляя их носителями не только ВИЧ, но и всякого прочего зла. И нельзя упрекать эпидемиологов за это: в советских медицинских институтах гомосексуализм "не проходили". Даже на страницах либерального "Огонька", опубликовавшего первую статью о больных СПИДом, первая советская жертва страшной болезни - инженер-гомосексуал, заразившийся в Африке, - описывалась с нескрываемым отвращением и осуждением.

Начиная с 1987 г., вопрос о том, что такое гомосексуализм и как следует относиться к "голубым", - считать ли их больными, преступниками или жертвами судьбы, - стал широко обсуждаться на страницах массовой, особенно молодежной, печати ("Московский комсомолец", "Комсомольская правда", "Собеседник", "Молодой коммунист", "Литературная газета", "Огонек", "Аргументы и факты", "СПИД-инфо", "Юность", "Парус", некоторые местные газеты), по радио и на телевидении. Хотя публикации эти были весьма различны по своему уровню и направленности, они имели огромное значение. Из журналистских очерков и опубликованных писем гомосексуалов, лесбиянок и их родителей рядовые советские люди впервые стали узнавать об искалеченных судьбах, милицейском произволе, судебных репрессиях, сексуальном насилии в тюрьмах, лагерях, в армии, наконец, о трагическом неизбывном одиночестве людей, обреченных жить в постоянном страхе и не могущих встретить себе подобных. Каждая такая публикация вызывала целый поток противоречивых откликов, с которыми редакции сплошь и рядом не знали, что делать.

Между тем с научной информацией дело обстояло плохо. Правда, в руководстве для врачей по психогигиене пола у детей Дмитрия Исаева и Виктора Кагана, опубликованом в 1986 г. был раздел "Формирование сексуальной ориентации", где подростковая и юношеская гомосексуальность рассматривалась не как "половое извращение" и следствие "совращения" взрослыми, а как аспект нормального психосексуального развития. В последнее (1989) издание моей книги "Психология ранней юности" (тираж - 800 тысяч экземпляров) я впервые смог включить несколько страниц о подростковой и юношеской гомосексуальности, подчеркивая, что "интимные эротические переживания подростков и юношей находятся практически вне сферы педагогического контроля" и что "за сексуальными проблемами всегда стоят проблемы человеческие" [8]. В предыдущих изданиях книги (1979, 1980 и 1982 гг.) эта тема даже не упоминалась. В 1988 г. вышло, наконец, мое "Введение в сексологию", где излагались современные теории сексуальной ориентации и приводились данные, доказывающие неправомерность и вредность дискриминации гомосексуалов и т.д. Однако конкретные вопросы о положении гомосексуалов в СССР, как и все юридические проблемы, в книге полностью обойдены. Без умолчаний и компромиссов книга не могла бы выйти в советском издательстве.

Центральным вопросом во второй половине 1980-х годов стала судьба статьи 121 УК РСФСР. В профессиональных юридических кругах вопрос о ней обсуждался давно. Уже в учебнике уголовного права М. Шаргородского и П. Осипова (1973) говорилось:

"В советской юридической литературе ни разу не предпринималось попытки подвести прочную научную базу под уголовную ответственность за добровольное мужеложество, а единственный довод, который обычно приводится (моральная развращенность субъекта и нарушение им правил социалистической нравственности), нельзя признать состоятельным, так как отрицательные свойства личности не могут служить основанием для уголовной ответственности, а аморальность деяния недостаточна для объявления его преступным. ...Существуют серьезные сомнения в целесообразности сохранения уголовной ответственности за неквалифицированное мужеложество" [91].

На мнение авторитетных ученых никто внимания не обратил. Такая же судьба постигла и записку, которую специалист в области половых преступлений профессор А. Н. Игнатов направил руководству МВД СССР в 1979 г. Сам я безуспешно пытался опубликовать статью на эту тему в журнале "Советское государство и право" в 1982 г. Вообще-то я не собирался об этом писать, понимая, что все равно ничего, кроме неприятностей, из этого не выйдет. Но на совещании ученых-сексологов социалистических стран в Лейпциге (1981) известный сексолог из ГДР Зигфрид Шнабль неожиданно спросил, в каких странах существует антигомосексуальное законодательство и чем оно мотивируется, и оказалось, что оно есть только в СССР (румынских представителей на совещании не было). Мне было стыдно и неприятно, и по возвращении я решил, вопреки здравому смыслу, проинформировать начальство и спросить, что оно думает. Медики в лице Васильченко сказали, что они пытались поднимать этот вопрос, но руководство Минздрава всегда было против. Юристы же сказали, что у них нет для постановки этого вопроса достаточных аргументов. Главный редактор журнала "Советское государство и право" профессор М. И. Пискотин предложил мне, вместо заведомо риторических вопросов написать об этом статью.

- Но вы же ее не напечатаете!

- Не знаю, но попробуем. Во всяком случае, будет материал для обсуждения.

Я срочно изучил законодательство других стран и написал аргументированную статью. Ее горячо поддержали профессора- медики Г. С. Васильченко и Д. Н. Исаев, но юристы испугались и передали статью в административный отдел ЦК КПСС, где им сказали, что поднимать этот вопрос "несвоевременно". Тем все и закончилось.

В пользу декриминализации приводился целый ряд аргументов:

Несоответствие советского законодательства нормам и принципам международного права;

Его противоречие общим представлениям современной науки;

Соображения гуманитарного порядка, - поскольку люди не свободны в выборе сексуальной ориентации, карать за нее жестоко;

Отсутствие внутренней логики в самой правовой системе, карающей только мужской гомосексуализм;

Социальный ущерб вследствие отчуждения гомосексуалов от общества и заталкивания их в грязное подполье;

Санитарно-гигиенические соображения, в частности, трудности борьбы с венерическими заболеваниями;

Неизбежность злоупотреблений при применении подобного законодательства со стороны правоохранительных органов.

Хотя этот вопрос не выносился на страницы печати, из проекта нового Уголовного кодекса РСФСР, подготовленного комиссией юристов в середине 1980-х годов, статья 121 была исключена. Однако обсуждение и принятие нового кодекса затянулось, а тем временем споры о статье 121 перешли на страницы массовой печати и экраны телевизоров.

Существовало три точки зрения:

Полностью отменить статью 121 и вообще не упоминать сексуальную ориентацию в уголовном кодексе, поскольку дети и подростки, независимо от их пола, защищены другими законами; эту позицию активно поддерживали юристы А. Н. Игнатов и А. М. Яковлев, психоэндокринолог А. И. Белкин и некоторые другие ученые.

Отменить уголовную ответственность за гомосексуальные контакты по обоюдному согласию между взрослыми, но сохранить вторую часть статьи 121, касающуюся детей и несовершеннолетних; такова была позиция многих работников МВД [10].

Оставить все, как было; этого требовали правонационалистические и некоторые религиозные организации.

Статья 121 затрагивала судьбы многих тысяч людей, и не только ее непосредственных жертв. Как уже говорилось выше, в 1930- 1980-х годах в СССР по ней ежегодно осуждались и отправлялись в тюрьмы и лагеря около 1000 мужчин. В конце 1980-х их стало значительно меньше. По данным Министерства юстиции РФ, в 1989 г. по статье 121 в России были приговорены 538, в 1990 - 497, в 1991 - 462, в первом полугодии 1992 г. - 227 человек. Правда, неизвестно, как распределялись при этом осужденные по ст. 121.1 и 121.2, а также входят ли в это число люди, осужденные уже в местах заключения, число которых может быть значительным. По сведениям МВД, на момент отмены статьи 121.1 27 мая 1993 г. в местах лишения свободы находились 73 мужчины, осужденных исключительно за добровольные сексуальные отношения со взрослыми мужчинами, и 192 мужчины, отбывающих срок по совокупности этой и нескольких других статей [11].

Дело не только в необоснованности и суровости наказания. Советская пенитенциарная система, больше чем любая другая, сама продуцировала сексуальное насилие, вовлекая в него все новые и новые жертвы.

Криминальная сексуальная символика, язык и ритуалы везде и всюду тесно связаны с иерархическими отношениями власти, господства и подчинения, они более или менее стабильны и универсальны почти во всех закрытых мужских сообществах [12]. В криминальной среде реальное или символическое, условное (достаточно произнести, даже не зная их смысла, определенные слова или выполнить некий ритуал) изнасилование - прежде всего средство установления или поддержания властных отношений. Жертва, как бы она ни сопротивлялась, утрачивает свое мужское достоинство и престиж, а насильник, напротив, их повышает. При "смене власти" прежние вожаки, в свою очередь, насилуются и тем самым необратимо опускаются вниз иерархии. Так что дело здесь вовсе не в сексуальной ориентации и даже не в отсутствии женщин, а в основанных на грубой силе социальных отношениях господства и подчинения и освящающей их знаковой системе, которая навязывается всем вновь пришедшим и передается из поколения в поколение.

Самые вероятные кандидаты на изнасилование - молодые заключенные. При медико-социологическом исследовании 246 заключенных, имевших известные лагерной администрации гомосексуальные контакты, каждый второй сказал, что был изнасилован уже в камере предварительного заключения, 39 процентов - по дороге в колонию и 11 процентов - в самом лагере [13]. Большинство этих мужчин ранее не имели гомосексуального опыта, но после изнасилования, сделавшего их "опущенными", у них уже не было пути назад.

Вот пример, описанный Еленой Светловой в газете "Московский комсомолец":

"Мне сказали: "Он не будет с вами говорить". Он согласился. Невысокий симпатичный паренек, которого ничуть не портила ни черная роба, ни короткая стрижка почти под нуль. Недавно исполнилось шестнадцать. В заключении - восемь месяцев. Срок - три года. Был арестован за карманную кражу. В колонии с ним никто не дружит. Он совершенно одинок. Никому не придет в голову угостить его маминым пирожком или привезенными родными конфетами. Он выкурит сигарету сам - после него ни один не сделает затяжку. Он "опущенный". В следственном изоляторе над ним надругались сокамерники.

- В хате (камера следственного изолятора на жаргоне) их было пятеро, трое по 117 (изнасилование) и двое взрослых. Они закрыли глазок. После третьего удара я потерял сознание. Потом случилось это... Что я мог сделать?

- Сколько ты там был?

- Три с половиной дня.

- Но разве ты не мог позвать на помощь, попросить перевести в другую камеру?

- Нет. Бесполезно. В тюрьме "внутренний телефон". В тот момент, когда отправляли на пересылку, по тюремным дворикам прокричали про меня...

- А как тебе живется здесь?

- Сейчас нормально. Смотрят не так, не здороваются. Но не бьют, нет.

- Ты сам рассказал про свою беду?

- Нет. Председатель отряда сказал "Мы все знаем". Из той "хаты" узнали, кто со мной этапом пойдет, и передали".

"Не так смотрят", "не здороваются" - это еще пустяки. Как правило, "опущенным" дают в полной мере почувствовать себя изгоями. "Просто так" им пробивают миски, сидят они отдельно, за последним столом.

"В пидоры попадают не только те, кто на воле имел склонность к гомосексуализму (в самом лагере предосудительна только пассивная роль), но и по самым разным поводам. Иногда достаточно иметь миловидную внешность и слабый характер. Скажем, привезли отряд в баню. Помылись (какое там мытье: кран один на сто человек, шаек не хватает, душ не работает), вышли в предбанник. Распоряжающийся вор обводит всех оценивающим взглядом. Решает. "Ты, ты и ты - остаетесь на уборку", - и нехорошо усмехается. Пареньки, на которых пал выбор, уходят назад в банное помещение. В предбанник с гоготом вваливается гурьба знатных воров. Они раздеваются и сизоголубые от сплошной наколки, поигрывая мускулами, проходят туда, где только что исчезли наши ребята. Отряд уводят. Поздним вечером ребята возвращаются заплаканные и кучкой забиваются в угол. К ним никто не подходит. Участь их определена.

Но и миловидная внешность не обязательна. Об одном заключенном - маленьком, невзрачном, отце семейства - дознались, что он когда-то служил в милиции, давно (иначе попал бы в специальный лагерь). А, мент! "Обули" его (изнасиловали), и стал он пидором своей бригады. По приходе на работу в цех его сразу отводили в цеховую уборную, и оттуда он уже не выходил весь день. К нему туда шли непрерывной чередой, и запросы были весьма разнообразны. За день получалось человек пятнадцать-двадцать. В конце рабочего дня он едва живой плелся за отрядом..." [14].

По данным А. П. Альбова и Д. Д. Исаева, опросивших 1100 мужчин-заключенных, "обиженные" составляют 8-10 процентов всех заключенных. Треть из них осуждены за изнасилование. Каждый "обиженный" обязан безотказно сексуально обслуживать любого желающего, имея в среднем 3-50 партнеров, либо является исключительной собственностью привилегированной группы из 10- 15 мужчин. Каждого, кто вступился за "обиженного" или рискнет дружить с ним, самого ждет та же судьба. Это хорошо показано в фильме "Беспредел".

Сходная, хотя и менее жесткая система, существует и в женских лагерях, где грубые, мужеподобные и носящие мужские имена "коблы" помыкают зависимыми от них "ковырялками". Эти сексуальные роли также необратимы. Если мужчинам-уголовникам удавалось как-то прорваться в женский лагерь, высшей доблестью считалось изнасиловать кобла, который после этого был обязан покончить самоубийством [15].

Администрация тюрьмы или лагеря, даже при желании, практически бессильна изменить эти отношения, предпочитая использовать их в собственных целях. Один стукач, завербованный КГБ, рассказывает, что когда он донес своему оперуполномоченному о совершенном или готовящемся акте изнасилования, тот сказал: "Саша, ну какая нам разница? Для нас все одинаковы, но лучше, конечно, когда изнасилованных больше, ведь они быстрее идут на контакт с администрацией и, главное, работают, как трофейные кони, потому что им больше делать нечего, как забыться в работе и искать у нас помощи от "волков" - В общем, черт с ними, "петухами..." [16].

Угроза "опедерастить" часто использовалась следователями и охраной лагерей, чтобы получить от жертвы нужные показания или завербовать ее. Вообще говоря, нравы советских тюрем и принятые в них ритуалы, язык и символы мало чем отличаются от американских или иных пенитенциарных учреждений [17], но советские тюрьмы значительно менее благоустроены, чем западные, поэтому здесь все еще более жестоко и страшно.

Отсюда, из криминальной субкультуры, которая пронизала собой все стороны жизни советского общества, соответствующие нравы распространились и в армии. "Неуставные отношения", дедовщина, тираническая власть старослужащих над новобранцами, очень часто включают явные или скрытые элементы сексуального насилия.

Статья 121 дамокловым мечом нависла и над теми, кто не сидел в тюрьмах. Милиция и КГБ имели списки всех действительных и подозреваемых гомосексуалов, используя эту информацию в целях шантажа. Эти списки, разумеется, существуют и поныне.

Поскольку однополая любовь, в любой форме, была вне закона, до конца 1991 г. "голубым" и лесбиянкам было негде по-человечески общаться, открыто встречаться с себе подобными. Разумеется, в больших городах всегда существовали известные места, "плешки", где они собирались. Однако страх разоблачения и шантажа делает большую часть таких контактов безличными, анонимными и однократными, лишенными человеческого тепла и психологической интимности.

Экстенсивный и безличный секс резко увеличивает риск заражения венерическими заболеваниями. По данным украинских и белорусских венерологических центров, в 1980-х гг. мужчины- гомосексуалы составляли свыше 30 процентов всех больных сифилисом, а в Латвии - даже свыше половины. Опасаясь разоблачения, люди избегали обращаться к врачам или делали это слишком поздно. В Москве поздние сроки госпитализации по поводу сифилиса были отмечены у 84 процентов гомосексуалов. Еще труднее выявить источник их заражения. По данным московского эпидемиолога, генерального директора Ассоциации по борьбе с заболеваниями, передаваемыми половым путем, профессора Константина Борисенко, процент выявления источников заражения сифилисом у мужчин-гомосексуалов не превышал 7,5-10 процентов, тогда как у остальных он составляет 50-70 процентов [18].

Улично-туалетные контакты опасны и в других отношениях. Организованные группы хулиганов, иногда при негласной поддержке милиции, провоцируют, шантажируют, грабят, жестоко избивают и даже убивают "голубых". При этом они лицемерно изображают себя защитниками общественной нравственности, называя свои действия "ремонтом". Поскольку гомосексуалы боятся сообщать в милицию о таких случаях, большая часть преступлений против них остается безнаказанной, а потом работники милиции их же самих обвиняют в том, что они являются рассадниками преступности. Убийства с целью ограбления сплошь и рядом изображаются следствием якобы свойственной гомосексуалам особой патологической ревностью и т.д.

 

Часть 2
Говоря о гомосексуализме, в России большей частью имеют в виду мужской гомосексуализм, о лесбиянстве в массовой прессе стали писать только недавно. Но положение лесбиянок ничуть не лучше. Правда, их отношения не подпадали под статью 121, да и самая близость между женщинами меньше бросается в глаза окружающим. Зато молодой девушке, осознающей свою психосексуальную необычность, еще труднее, чем парню, найти близкого человека. А отношение общества к ним столь же непримиримое: насмешки, травля, изгнание из университетов, увольнение с работы, угрозы отобрать детей. Вот что пишет 23-летняя лесбиянка: "Как это началось?.. Да, наверное, сие у меня было всегда. В детстве я дружила с мальчишками, играла в хоккей, футбол, войну. Позже влюблялась в подруг, молодых женщин. Очень страдала, мучилась, но сказать им об этом не могла. Я часто видела сны приключенческого или эротического содержания, где я сражалась и защищала Даму своего сердца. Раньше я думала, что это - нечто детско-романтическое и со временем оно пройдет. Но не прошло. Трудней всего в этом было признаться самой себе. Желая убедить себя в обратном, я пыталась встречаться с мужчинами, был даже опыт сексуального общения. Я испытала оргазм. Но не было того душевного подъема, восторга, который я ощущала рядом с женщинами. После таких встреч мне было очень стыдно, я просто ненавидела себя, при этом я ощущала себя проституткой. Эти эксперименты я прекратила".

Особенно сложно, если у лесбиянки есть дети. Мысль, что "гомики" и лесбиянки могут быть полноценными родителями, в России показалась бы абсурдом.

До конца 1980-х годов советские "голубые" были жертвами, они могли только жаловаться на свою судьбу и молить о снисхождении. Правда, были отдельные исключения. В 1984 г. около 30 молодых людей в Ленинграде во главе с Александром Зарембой объединились в сообщество "геев и лесбиянок", создали "Гей-лабораторию", установили связь с финской ассоциацией геев и лесбиянок, переправили на Запад информацию о бедственном положении советских "голубых" и начали, насколько позволяли их возможности, заниматься профилактикой СПИДа, чего советская медицина не делала. Однако группа быстро попала в поле зрения КГБ, последовали политические и идеологические обвинения, угрозы и репрессии, в результате чего одни были вынуждены эмигрировать, а другие - замолчать.

В первые годы гласности о проблемах сексуальных меньшинств говорили исключительно "эксперты", в тональности отчужденного сочувствия. Но постепенно жертвы почувствовали себя борцами. Большую помощь в изменении их самосознания оказали зарубежные гей-организации и пресса.

28 - 30 мая 1990 г. в Таллинне по инициативе Института истории Эстонской академии наук и при поддержке ряда зарубежных гей-сообществ состоялась первая на территории СССР международная научная конференция о положении сексуальных меньшинств и о меняющемся отношении к однополой любви в Европе XX века [19]. В конференции приняли участие видные зарубежные ученые Джеффри Уикс, Герт Хекма и другие. Конференция способствовала росту самосознания и прояснению социальной и психологической идентичности советских геев и лесбиянок. В рамках советско-финской программы по изучению социальных меньшинств, началось первое сравнительное анкетное исследование положения и проблем сексуальных меньшинств в Финляндии и Эстонии. Эта анкета распространялась также и в России.

В конце 1989 г. в Москве была создана первая "Ассоциация сексуальных меньшинств (Союз лесбиянок и гомосексуалистов)". Программа АСМ подчеркивала, что это "прежде всего правозащитная организация, ее основная цель - полное равноправие людей различной сексуальной ориентации". Главные задачи АСМ: борьба за отмену ст. 121.1, изменение общественного отношения (точнее, предрассудков) к сексуальным меньшинствам, с использованием для этого возможностей официальной прессы, социальная реабилитация больных СПИДом; издание газеты "Тема" и других материалов, помощь людям в поисках друзей и единомышленников, пропаганда безопасного секса и сбор информации о преследовании гомосексуалов. Формального членства АСМ не имела, присоединиться мог любой человек старше 18 лет.

В газете СПИД-инфо было напечатано обращение АСМ к Президенту СССР и Верховным Советам СССР и союзных республик, подписанное В.Ортановым, К.Евгеньевым и А. Зубовым с просьбой отменить дискриминационные статьи уголовного кодекса и объявить амнистию тем, кто был осужден по этим статьям. Одновременно они заявили "о своем безусловном осуждении любых попыток растления малолетних и насилия, в какой бы форме и по отношению к лицам какого бы пола и кем бы эти попытки ни предпринимались". "Мы никого не стремимся обратить в свою веру, но мы таковы, какими нас сделала природа. Помогите нам перестать бояться. Мы - часть вашей жизни и вашей духовности. Это не наш и не ваш выбор" [20].

Свидетельством изменения их самосознания стало то, что вместо медицинского и вследствие этого имманентно дискриминационного термина "гомосексуалисты", они стали, по западному образцу, называть себя геями. Это слово обозначает не просто сексуальную ориентацию; но и определенный тип социального самосознания, принадлежность к определенной субкультуре, которой можно гордиться.

К сожалению, в пост-советском обществе все социальные движения сразу же начинают дробиться на группы и фракции, которые не хотят работать совместно. Геи в этом отношении не были исключением. Сразу же после выхода второго пробного номера "Темы" в АСМ произошел раскол. Люди, подписавшие изложенную выше декларацию, вышли из АСМ, которая реально перестала существовать, а возникший на ее месте Московский Союз лесбиянок и гомосексуалистов /МСЛГ/ возглавили Евгения Дебрянская и 24-летний Роман Калинин, который стал единоличным издателем и редактором газеты "Тема". В октябре 1990 г. "Тема" была официально зарегистрирована Моссоветом как частная газета Калинина.

Создание АСМ и официальная регистрация "Темы" открывали перед "голубыми" большие возможности. Это событие восторженно приветствовали на Западе. То, что нашлись мужественные люди, которые выступили с открытым забралом, требуя не снисхождения, а гражданских прав, было важным нравственным почином. Этот почин нашел поддержку международных правозащитных организаций, в частности, основанной в 1991 г. и базирующейся в Сан-Франциско Международной комиссии по правам человека для гомосексуалов и лесбиянок /МКПЧГЛ/ во главе с Джулией Дорф. Но какими средствами продолжать борьбу?

Лидеры МСЛГ, заручившись политической и финансовой поддержкой американских гей-организаций, решили действовать путем уличных митингов и демонстраций под хлесткими политическими лозунгами, рассчитанными не столько на соотечественников, сколько на западных корреспондентов. Радикальным американским гей-активистам эта тактика импонировала. Калинин имел большой успех в США, был торжественно принят мэром Сан-Франциско, дата его приезда в этот город была объявлена "днем Романа Калинина", ему вручили почетную грамоту и обещали завалить СССР бесплатными презервативами [21].

На собранные в США средства летом 1991 г. в Ленинграде и Москве Международной организацией "Тема" был проведен международный симпозиум по правам гомосексуалистов и лесбиянок и борьбе со СПИДом. Пленарные заседания происходили в больших конференц-залах. Одновременно, впервые в СССР открыто демонстрировались несколько голубых и лесбиянских фильмов. Кроме пленарных заседаний, посвященных политическим вопросам, был организован ряд симпозиумов, где обсуждались конкретные вопросы жизни сексуальных меньшинств, их здоровья и культуры. От намеченного парада на Красной площади под лозунгом "Превратим Красные Площади в Розовые Треугольники" (ни американцы, ни их московские партнеры не знали, что Красная площадь - не коммунистический символ, а древнее название, такой лозунг для русского человека звучал бы откровенно провокационно и оскорбительно) участники в последний момент благоразумно отказались, ограничившись более скромной манифестацией у Моссовета и бесплатной раздачей презервативов.

К сожалению, в деятельности Романа Калинина и его единомышленников ярко проявились общие свойства пост-советской политической жизни: отсутствие политического опыта, экстремизм и нежелание считаться с реальностью. Требования Либертарианской партии, в которую входила МСЛГ о легализации сексуальных меньшинств, проституции и наркотиков, каждое в отдельности, были достаточно серьезны, но взятые все вместе и без аргументов, - а в прессу попадали только голые лозунги, - лишь подкрепляли стереотип, что гомосексуализм, проституция и наркомания - явления одного порядка и что никакого снисхождения "этим людям" оказывать нельзя.

Осенью 1990 г. коммунистическая и правая пресса раздула страшный скандал вокруг опубликованного в московской районной газете "Каретный ряд" интервью Калинина, где говорилось, что АСМ защищает права не только гомосексуалистов и лесбиянок, но и педофилов, зоофилов и некрофилов:

"Сам я детьми не занимаюсь, а вообще позиция ассоциации такая: статью за развращение несовершеннолетних надо убрать из Уголовного кодекса. Мы против насилия, но если все происходит по взаимному согласию - это норма в любом возрасте, в любом сочетании полов. Где берут? Есть свои каналы: ребенок стоит 3-5 тысяч. Педофил получает изысканнейшее наслаждение, ведь ребенок - это прекрасное тело и душа, еще ничем не замутненная...

- А трупы для некрофилов?

- Тут тоже нет проблем, одни некрофилы работают в моргах, на "Скорой помощи", на кладбищах. Другие - договариваются с ними" [22].

Было ли все это сказано именно так или подгулявшая компания решила просто поиздеваться над совсем юным, непрофессиональным журналистом - не столь важно. Сенсационное сообщение никому неизвестного "Каретного ряда" сразу же подхватили ТАСС" и вся партийная и правая пресса -"Советская Россия", "Правда", "Семья", невзоровские "600 секунд". Пропагандистская кампания была направлена против демократического Моссовета, который яростно обвиняли в поощрении половых извращений и порнографии. На некоторых предприятиях далеко от Москвы организовывались митинги протеста, принимались резолюции с требованиями немедленного переизбрания Моссовета и, во всяком случае, абсолютного запрещения "Темы" и Ассоциации сексуальных меньшинств. Переполошились родители: в стране и так растет преступность, детей страшно выпускать па улицу, а тут открыто защищают педофилию и торговлю детьми!

Демократическая пресса справедливо расценила сообщение ТАСС и прочие подобные публикации как умышленную политическую провокацию. Началась газетная война. Моссовет подал в суд на "Каретный ряд", доказывая, что в программе зарегистрированной им газеты "Тема" ничего подобного не содержалось (не было этого и в ее номерах, вышедших до регистрации), АСМ же Моссовет вообще не регистрировал и отвечать за нее не может. Суд признал претензии Моссовета справедливыми и обязал "Каретный ряд" принести печатные извинения. Испугавшись следующего судебного процесса, извинилась, повторив однако свои выпады против "Темы" и сексуальных меньшинств, и "Правда" [23]. Так что Моссовет свою честь защитил.

Но моральный урон, нанесенный скандалом репутации сексуальных меньшинств, от этого не уменьшился. В ходе печатной полемики обе стороны старались прежде всего отмежеваться от непопулярных "сексуальных меньшинств". Коммунистическая пресса обвиняла в их поощрении Моссовет, Моссовет же доказывал, что именно коммунистическая печать созданной ею шумихой делает рекламу гомосексуалам. Только один влиятельный многотиражный еженедельник "Аргументы и факты" напечатал в это время мою статью, защищавшую принципиальную законность, правомерность и необходимость легального существования подобных ассоциаций, несмотря даже на возможные экстремистские выходки их лидеров, которые вообще типичны для советской политической жизни [24]. Но что значила одна статья на фоне массированной пропагандистской кампании среди и без того встревоженных людей?

В конце апреля 1991 г. политический хэппенинг Романа Калинина продолжился: было сообщено, что он баллотируется в президенты России, чего он никак не мог сделать хотя бы по молодости лет. Из возникшего неловкого положения Калинину пришлось выходить столь же неловкими способами.

Другие лидеры гей-движения (Владислав Ортанов, Ольга Жук, Александр Кухарский) осудили эти действия, которые консервативные местные власти использовали как предлог для отказа в регистрации другим, более конструктивным, голубым организациям и изданиям.

Часть 3
После распада Советского Союза некоторые республики (Украина, Эстония, Латвия, Молдова и Армения) отменили у себя антигомосексуальное законодательство. Однако все они, за исключением Армении, дополнили свои кодексы юридически и сексологически неясными и некорректными статьями, направленными против "извращенных форм удовлетворения половой страсти".

В России процесс декриминализации гомосексуальности затянулся до 27 мая 1993 г., когда в Российской газете был опубликован подписанный президентом Ельциным 29 апреля 1993 г. Закон о внесении изменений в Уголовный кодекс РСФСР, Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР и Исправительно-трудовой кодекс РСФСР. Наряду с изменением более чем 50 других устаревших статей, этот правовой акт отменил статью 121.1 и снизил максимальное наказание по статье 121.2 с восьми до семи лет.

Сделано это было главным образом под давлением международного общественного мнения, чтобы облегчить вступление России в Совет Европы, и осуществлено втихую, без широкого оповещения и разъяснения в средствах массовой информации. Дальнейшее зависит от того, каким будет новый Уголовный кодекс РФ. Хотя оба альтернативных проекта, подготовленные комиссиями юристов при Минюсте и при Комиссии по законодательству бывшего ВС РСФСР, не предусматривали наказаний за добровольные гомосексуальные контакты между взрослыми, предварительное обсуждение их показало, что большинство юристов и законодателей не готовы к радикальному решению вопроса. Экспертов-сексологов к обсуждению закона вообще не привлекали.

Первый Минюстовский проект, опубликованный осенью 1992 г. в приложении к "Известиям", "компенсировал" отмену статьи 121 введением новой 132 статьи, карающей за гомосексуальное изнасилование, в которой впервые в истории мирового уголовного законодательства предусматривалась кара и за лесбиянство. Вообще, логики в этом проекте было мало. В новом его варианте, подготовленном в глубокой тайне от общественности и специалистов и принятом в первом чтении Госдумой, лесбиянство не упоминается, однако есть статья 142 "Насильственное мужеложство", карающая за "мужеложство с применением физического насилия, угрозы его применения к потерпевшему или его близким, а равно с использованием беспомощного состояния потерпевшего".

В своем письме в Комитет по законодательству ГОСДУМЫ ОТ 24.10.1994 г., поддерживая точку зрения А.Н.Игнатова, я указывал, что такое решение неудачно. Во-первых, всякое сексуальное насилие наказуемо, независимо от пола жертвы, для этого не нужно отдельной статьи. Во-вторых, упоминание мужеложства и не упоминание насильственных актов лесбиянства противоречит принципу равенства полов. В-третьих, термин "мужеложство" традиционно подразумевает только анальную интромиссию, хотя насильственный оральный секс нисколько не лучше. Поскольку речь идет о преступлениях против личности, важен не пол жертвы и не метод изнасилования, а сам факт сексуального насилия. Именно этим современное право отличается от архаического. Однако я сильно сомневался, что эта точка зрения найдет понимание у наших законодателей. Дело не только в их сексологической безграмотности, но в том, что гомосексуальность - очень удобный объект для политических игр.

Как бы радикально ни менялось законодательство, реальное положение сексуальных меньшинств зависит не только и не столько от нормы закона, сколько от состояния общественной психологии. Гомофобия, иррациональный страх перед гомосексуальностью и ненависть к ее носителям - одна из главных проблем современной российской сексуальной культуры. Термин "гомофобия" сам по себе крайне неудачен, потому что ассоциируется с индивидуальной психопатологией, собственной подавленной или латентной гомосексуальностью, неврозами, сексуальной ущербностью и т.п. Однако эти явления вполне реальны, но не обязательны. Страх и ненависть к гомосексуалам - прежде всего элемент культуры и общественного сознания, одно из многих предубеждений и враждебных стереотипов, таких как расизм, сексизм и антисемитизм, и понять его можно только в этом социально-психологическом контексте [25]. Индивидуальные пристрастия в большинстве случаев производны от культурных норм и социальных интересов.

Как показывают кросс-культурные исследования, уровень гомофобии в разных человеческих обществах зависит от нескольких факторов. Во-первых, от общего уровня социальной и культурной терпимости. Нетерпимость к различиям, авторитаризм плохо совместимы с сексуальным, как и всяким другим, плюрализмом. С точки зрения тоталитарного сознания, гомосексуал опасен уже тем, что он - диссидент, который отличается от других. Общество, которое пытается контролировать ширину брюк и длину волос, не может быть сексуально терпимым. Во-вторых, гомофобия - функция сексуальной тревожности. Чем более антисексуальной является культура, тем больше в ней сексуальных табу и страхов. Человек, который даже собственную гетеросексуальность считает постыдной и грязной, не может спокойно принять однополый секс. СССР в этом, как и предыдущем, отношении - предельный, крайний случай. В-третьих, гомофобия тесно связана с сексизмом, половым и сексуальным шовинизмом. Ее главная социально-историческая функция - поддержание незыблемости системы половой стратификации, основанной на мужской гегемонии и господстве. Обязательная, принудительная гетеросексуальность направлена на защиту института брака и патриархальных отношений; женщины - существа второго сорта, их главная и единственная функция - деторождение. В свете этой идеологии независимая женщина - такое же половое извращение, как однополая любовь. Кроме того, КУЛЬТ агрессивной маскулинности помогает поддерживать иерархические отношения в самом мужском сообществе: нежный, неагрессивный мужчина или властная, независимая женщина - вызов господствующему стереотипу. Даже многие сексуально-терпимые общества придают особое значение сексуальным позициям: "активный" гомосексуальный партнер, который вводит член, сохраняет свое мужское достоинство, тогда как "пассивный", которому "втыкают", его утрачивает. Ненависть к "гомикам" - средство поддержания мужской солидарности, особенно у подростков, которым она помогает утвердиться в собственной проблематичной маскулинности. Недаром женщины обычно относятся к гомосексуалам терпимее, чем МУЖЧИНЫ. В-четвертых, многое значит характер и отношение господствующей традиционной идеологии, особенно религии, к сексу. Антисексуальные религии, такие как иудаизм и христианство, обычно более нетерпимы к гомосексуалам, чем просексуальные. В-пятых, чрезвычайно важный фактор - общий уровень образованности и особенно сексуальной культуры населения. Образованность сама по себе не избавляет от предрассудков и предубеждений, но, при прочих равных условиях, облегчает их преодоление. Наконец, существуют ситуативные, социально-политические факторы. Как и прочие социальные страхи и формы групповой ненависти, гомофобия обычно обостряется в моменты социальных кризисов, когда нужен зримый враг или козел отпущения.